был быть эксцентричной личностью, но только Донцов имел представления об истинных размерах и пропорциях этой эксцентричности. У него, правда, хватило ума не сразу сдёргивать со своего кумира покрывало и выставлять его Москве напоказ совершенно голым. Центр должен был постепенно привыкнуть к его «буржуазным выходкам и эскападам», вызванным лондонским туманом и высокой концентрацией в жилах голубой крови. В конце концов, для службы эти внешние проявления невинного поведения «загнивающего класса» были не так уж важны — главное, что он снабжал Москву важной и достоверной информацией.

«Племянник» был завербован в то время, когда разведка была маленькой, но зато в ней работали великие энтузиасты. Сам псевдоним агента указывает на то, что всё тогда было просто и надёжно. Сейчас, когда в среде кадровых сотрудников разведки появились предатели и перебежчики, вряд ли агент такого ранга получил бы псевдоним, дающий хоть малейшую зацепку для расшифровки настоящего имени. А «Племянник» на самом деле был племянником лорда Д., бывшего вице-губернатора Индии и ближайшего сподвижника Уинстона Черчилля, а также единственным наследником дяди как по финансовой, так и по политической части.

Все предки «Племянника» по отцовской линии были военными — генералами или адмиралами, не был исключением из этого правила и его отец — он служил офицером в королевском военно-морском флоте и умер, когда Берти был безусым кадетом Королевского морского колледжа в Дартмуте. Учился он хорошо, но на втором году обучения у него обнаружили дефекты то ли зрения, то ли слуха, и он покинул колледж, чтобы поступить в частную школу в Итоне, а по её окончании — в Кэмбриджский университет. В Кэмбридже Берти стал весьма популярной личностью: его обаяние, непревзойдённое чувство юмора и эрудиция покоряли как студентов, так и преподавателей. К его мнению — точному, взвешенному и почти всегда оригинальному — прислушивались и молодые, и старые. Несмотря на небрежное отношение к лекциям и учебным программам, на экзаменах он всегда получал высшие оценки, особенно по истории, восполняя недостаток программных знаний целым потоком информации, полученной на стороне, и повергая своих экзаменаторов в полное изумление. Уже на первом курсе он получил кличку «Вундерберти», которая сопровождала его и по дальнейшей жизни.

В университете, где царила свобода мнений и нравов, Берти Д. пристрастился к алкогольным напиткам, гашишу и прочим излишествам. К счастью для него, употребление наркотиков не оставило заметного следа на его здоровье и поведении, но спиртное и случайные связи стали его постоянными спутниками жизни. Донцов был шокирован, а ещё больше — пуританский московский Центр. Руководство Центра с большим трудом смирилось с этими недостатками и поставило перед Донцовым задачу попытаться избавить агента хотя бы от чрезмерного употребления спиртного, потому что напоминать английскому джентльмену о его интимных нюансах Донцов категорически отказался. Он знал, что это будет воспринято Берти как личное оскорбление, и на сотрудничестве тогда можно было ставить крест. Впрочем, если хорошенько разобраться, то его бурная жизнь для разведки являлась скорее плюсом, ведь среди друзей Берти было немало носителей секретной информации.

Встретил его Донцов совершенно случайно в одном пабе, в который он стал заходить в поисках связей. Завсегдатаями паба, по некоторой информации, были сотрудники Форин Офиса. Это было его третье или четвёртое посещение бара, которое, как и прежние, обещало обернуться напрасной тратой времени, потому что сотрудниками упомянутого почтенного ведомства в баре и не пахло. Донцов, которому уже наскучило продолжать опыт по испытанию стойкости своего мочевого пузыря, допивал третью кружку пива, чтобы, наконец, достойно удалиться и признать очередное поражение, как вдруг дверь паба распахнулась, и в зал буквально ввалился молодой и хорошо одетый человек в цилиндре, белом шарфе и с тростью в руке — ни дать ни взять дэнди Элджернон из пьесы Оскара Уайлда «Как важно быть серьёзным».

Судя по всему, пришелец с улицы, как и уайлдовский герой, был далёк от серьёзного отношения к жизни и уже с порога, подбрасывая ноги вверх не хуже танцовщицы из «Мулен Руж», возвестил, отчаянно фальшивя, о своём кредо:

— Без женщин жить нельзя на све-ете, нет!

Вряд ли немногочисленных посетителей паба удивили недостаточные вокальные данные новичка — скорее им не совсем по душе пришлось грубое и несанкционированное вторжение в интимную, почти домашнюю атмосферу паба, так что все они подняли головы из-за столиков и — кто с возмущением, а кто с недоумением на законопослушных лицах — воззрились на любителя женщин. С нескрываемым любопытством смотрел на него и Донцов, задержавшийся на какой-то миг у стойки бара.

— Какого дьявола уставились? — довольно дружелюбно спросил завсегдатаев пришелец. — Не видели пьяных джентльменов?

По залу пронёсся ропот, кто-то рядом с Донцовым прошипел:

— Так это сам молодой лорд Д., господа!

— И это у нас называют сливками высшего общества! — сказал кто-то предосудительным и довольно громким голосом. — Позор!

Не обращая ни на кого внимания, молодой лорд Д., покачиваясь на длинных ногах, вышел на середину зала и громко спросил:

— Леди и джентльмены! Meine Damen und Herren! Мадам и месье! Попрошу вашего внимания. У меня, к величайшему сожалению, в кармане нет ни пенса. Я стал жертвой своего нерасчётливого обжорства в ресторане, в котором и спустил всю наличность. Кто из вас, леди и джентльмены, ссудит бедного подданного английской королевы на то, чтобы купить в этом богоугодном заведении стаканчик виски? Очень пересохло в горле.

Кто-то засмеялся, предвкушая бесплатное развлечение, но большинство леди и джентльменов зашикало, засвистело, закричало. Пропившийся лорд с протянутым цилиндром стал обходить столики, но никто не бросил ему и самой жалкой монетки. Некоторые отворачивались в сторону и делали вид, что в упор не видят протянутого головного убора. Людям явно импонировал шанс унизить представителя «так называемого высшего обществ», и они его не упускали.

Наконец, очередь дошла до Донцова. Расплатившись у стойки, он собирался уйти.

— Месьё, ваша очередь плюнуть мне в лицо! — услышал он совсем рядом голос и почувствовал специфическое амбре, замешанное то ли на коньяке с виски, то ли на джине с ромом, и узрел протянутый перед ним пустой цилиндр. Зал замер, ожидая реакции «месьё», и Донцов всеми фибрами своей души почувствовал это затаённое напряжение.

«Ну, жлобьё, я вам докажу, что мы не чета вам! Чёрт с ним с фунтом, не обеднею, а вот покажу широту нашей русской души», — подумал Донцов и достал бумажник.

— Держите, сэр! — Он раскрыл бумажник и бросил купюру на дно цилиндра. — Выпейте за моё здоровье!

Зал зашелестел от такого неожиданного хода.

— Ура-а-а! — заорал лорд, показывая всем одной рукой банкноту, а другой — подбрасывая цилиндр в воздух. — Я выиграл! Я выиграл пари! Идёмте со мной, дружище, идёмте на улицу, вы сейчас всё